В последние месяцы ясно обозначилась весьма важная проблема, затрагивающая интересы не только сотен аспирантов и докторантов, но и всей политической науки и политической практики в нашей стране. Эта проблема — решение компетентных инстанций, прежде всего Министерства науки РФ, изменить номенклатуру научных специальностей по политологии.

Удивительно, что подобное происходит именно в то время, когда процесс становления отечественной политологии ощутимо начал налаживаться, когда в результате больших многолетних усилий специалистов в развитии этой области гуманитарного знания в России наметился позитивный качественный сдвиг. В подтверждение такого вывода достаточно напомнить, что в прошлом 1999 г. кандидатами политических наук стали свыше 150 человек, т.е. в два раза больше, чем в 1998 г. Без целеустремленной работы многих ученых, целых исследовательских и преподавательских коллективов данные перемены к лучшему были бы, разумеется, невозможны.

В дополнение замечу, что наступление на общественные науки (в т.ч. политическую) идет и на другом фланге — на учебном. В конце марта с.г. Министерство образования РФ приняло решение о сокращении обязательного списка предметов гуманитарного цикла во всей высшей школе (включая политологию, социологию, юриспруденцию, культурологию и т.д.), предоставив право решать вопрос, обучать ли этим дисциплинам, самим ВУЗам. Не нужно обладать сильным воображением, чтобы представить себе происходящее ныне в университетах и институтах, где уже идет сокращение учебных часов на эти предметы, слияние кафедр. В ситуации, когда общество и особенно молодое поколение испытывает колоссальную нехватку знаний в сфере перечисленных выше наук, инициативы упомянутых государственных органов выглядят, мягко говоря, близорукими.

Решения, принятые почти одновременно по номенклатуре специальностей и по учебной дисциплине, побуждают задаться вопросом: что это — необдуманный шаг чиновников или государственная политика? Судя по всему, речь идет именно о государственной политике.

Власть не в меньшей, если не в большей степени, чем научно-политологическое и педагогическое сообщества, должна быть заинтересована в познании управляемого ею социума, чтобы вывести его из нынешнего болезненного состояния (более того, разумная часть правящей элиты не может не понимать, что серьезные дисбалансы в общественном организме угрожают прежде всего самой власти). Без развитых общественных наук и без основательного гуманитарного образования эта задача неосуществима.

Вернусь, однако, к номенклатуре научных специальностей.

В новой номенклатуре, утвержденной 25 января с.г. содержится всего лишь три специальности вместо пяти (точнее, шести), имевшихся ранее. Это, если быть конкретным, следующие:

23.00.01 — Теория политики, история и методология политической науки (в прежней — пока еще действующей? — номенклатуре данная первая специальность была обозначена как "Теория и история политической науки”). Предлагаемое нововведение, на мой взгляд, не ухудшает ситуацию по этой специальности, а напротив, развивается и дополняет ее. На пользу науке и политической практике пойдут и исследования, посвященные теории политики, и те, в которых будут рассмотрены методологические проблемы. Развития по обоим направлениям нам явно недоставало, поэтому разработчикам новой номенклатуры можно выразить признательность.

То же самое можно сказать и о второй специальности. В проекте она сформулирована так: 23.00.02 — Политические институты и процессы, Политическая конфликтология, Политические технологии. В нынешней номенклатуре она зафиксирована в более общем виде — "Политические институты и процессы”*. Заметное расширение второй специальности за счет дополнения ее "Конфликтологией” и "Политическими технологиями” не ухудшает положение и на данном направлении, ибо обе субдисциплины изначально требовали особого к себе внимания. Ведь исследования по этим очень актуальным для России проблемам проводились, диссертации защищались, так что их внесение в номенклатуру специальностей, по-моему, нисколько не вредит делу. Есть, правда, и другое весьма обоснованное суждение: конфликтология и политтехнологии вполне вписываются в прежнюю и сохраненную сейчас номинацию — "Политические институты и процессы”. Вместе с тем еще раз подчеркну, что нововведение ситуацию не усугубляет.

Последняя из трех предлагаемых к утверждению специальностей: 23.00.04 — Политические проблемы международных отношений и глобального развития — не претерпела сколько-нибудь существенной трансформации. В ней изменено одно лишь слово. Если раньше речь шла о политических проблемах международных систем, то теперь — о политических проблемах международных отношений, что вполне логично.

На этом, собственно, вся позитивная часть моего анализа подошла к концу. Но прежде чем перейти к негативной, замечу: за 11 с небольшим лет работы по ранее утвержденной номенклатуре политологических специальностей было защищено около 150 докторских и более 500 кандидатских диссертаций. Их защита осуществлялась в 26 докторских и 27 кандидатских диссертационных советах, основная часть которых (22 докторских и 16 кандидатских) функционирует в Москве.

Не все они — и в столице, и на периферии — действуют достаточно интенсивно (о причинах — особый разговор), но главное состоит в том, что советы постепенно набирают опыт и динамику. Объективности ради добавлю, что некоторые советы работают настолько слабо, что закономерен вопрос об их закрытии. Однако таких, к счастью, меньшинство. Вокруг же активно функционирующих советов начали формироваться научные школы, без которых, как нам хорошо известно, ни одна наука не может быть вполне полноценной и зрелой.

Бесспорно, важно и то, что в целом ряде наших ВУЗов, главным образом в университетах, были открыты и успешно работают факультеты политологии, на базе которых организованы аспирантуры и докторантуры.

Подводя общий знаменатель сделанному за прошедшее десятилетие, можно с удовлетворением констатировать: в весьма сложных условиях удалось осуществить очень важное дело — подвести под здание политической науки в России надежный фундамент. Иными словами, за последнее десятилетие была создана та инфраструктура, без которой существование и тем более развитие любой науки немыслимо.

Еще одно мое замечание связано с тем, что несмотря на отличия действующей российской номенклатуры политологических специальностей от зарубежной, принятой, в частности, в Международной ассоциации политической науки (МАПН), между ними было и немало общего. Для убедительности приведу список специальностей по реестру МАПН; вместе с тем я возьму на себя смелость совсем немного скорректировать его с учетом российской специфики (см. в квадратных скобках).

1. Политическая наука: методы и теории [история]

2. Политические идеи и мыслители [политические идеологии]

3. Политические и административные институты:

3.1 — центральные институты

3.2 — локальные и региональные институты

4. Политический процесс: общественное мнение, политическое поведение, партии, политические силы, группы интересов, электоральные исследования

5. Международные отношения:

5.1 — международное право, международные организации и административные органы

5.2 — внешняя политика и международные отношения

6. Национальные и региональные исследования

6.1 — [Россия]

6.2 — [Другие нации-государства]

С моей точки зрения, номенклатура МАПН имеет определенные преимущества перед еще, видимо, действующей российской, и именно у нее можно было бы перенять некоторые элементы, если уж возникла необходимость в совершенствовании нашей структуры специальностей. На две специальности в списке МАПН хотел бы обратить особое внимание: 2) "Политические мыслители и идеи” и 6) "Национальные и региональные исследования”. Полагаю, что обе эти специализации перспективны и для развития в нашей стране, так как весьма актуальны.

Таким образом, вместо дополнения утвержденной 4 ноября 1988 г. и подтвержденной в январе 1995 г. номенклатуры с учетом опыта прошедших с тех пор лет и современных потребностей нашей политической науки и практики, Миннауки действовало как раз наоборот и сократило число специальностей, не принимая во внимание позиции экспертного совета ВАК по политическим наукам, да и работников ВАК тоже. И вместо шести общих направлений исследований чиновники утвердили лишь три, решив, судя по всему, что если уж сокращать реестры специализаций по всем наукам, то по политической другого решения принимать никак нельзя. "Урезать, так урезать” — по этому принципу намерено действовать, очевидно, Миннауки РФ.

Здесь самое время перейти к негативному аспекту решения.

Дело даже не столько в секвестре числа специальностей либо во все более значительном расхождении российских подходов к данному вопросу с общемировыми, сколько в том, что были отсечены крайне важные и актуальные комплексы политологических проблем, а именно: 23.00.03 — Политическая культура и идеология, а также новая специальность, внесенная в номенклатуру всего лишь год тому назад (в марте 1999 г.), — 23.00.05 — Межнациональные процессы и институты.

Для политологического сообщества нет необходимости доказывать, по каким причинам эти специальности важны для Российской Федерации и в какое трудное положение поставлены аспиранты и докторанты, работающие в данных сферах исследований. Скажу лишь одно: в случае, если современное российское общество не обретет политическую культуру участия и политическую идеологию, соответствующую его менталитету, историческому опыту, особенностям страны и потребностям ее модернизации, если нашим политикам и обществу в целом не удастся разрешить на уровне, достойном XXI в., проблему межнациональных отношений, Россия вряд ли выйдет из системного кризиса, следовательно, россияне не смогут построить современное государство.

Исходя из сказанного, я, вместе с многими моими коллегами, предлагаю Министерству науки пересмотреть свое отношение к номенклатуре политологических специальностей и вместе с представителями Российской ассоциации политической науки и Академии политической науки заново изучить эту проблему, учитывая опыт МАПН и насущные потребности политической науки и практики в России.

Итак, перед всеми нами — политиками, чиновниками, учеными и политконсультантами, нарождающимся гражданским обществом в целом — стоит сакраментальный вопрос: нужна ли России политическая наука?